Я никогда не грезила подиумом, и весь этот мир фэшн, длинных ног и отфотошопленных лиц меня не заводил. В детстве я занималась бальными танцами, и иногда пересекаясь на мероприятиях и концертах с моделями, мы даже немного презирали их за то, что им нужно было по сто раз репетировать проход, как палки, с одного угла сцены на другой. «Ну тупыыыыееееее» – думали мы, выходя после этого и за пять минут разводя по сцене сложнейшие танцевальные композиции с акробатическими трюками.

Себя же я считала умной: школа с золотой медалью, один из самых сложных факультетов – китаеведение, и зарабатывать деньги внешностью, а не мозгами, мне казалось не комильфо. Живя  в России – стране жесткой женской конкуренции, где красавицы модельной внешности каждый день бьются за немногочисленных приличных мужчин, – я никогда не считала себя уж очень красивой. В общем, о модельном бизнесе я не думала ничего вообще. Его просто не существовало в моём мире.

Но все поменялось, когда выиграв грант на учебу в Китае, в 2002 году я приехала в славный город Гуанчжоу. Это было во времена, когда иностранцы были диковиной, и каждый китаец на улице кричал тебе «хэллоу». Это сейчас в Китае белым лицом никого не удивить, а тогда на полном серьёзе человек мог засмотреться на тебя на улице и упасть с велосипеда, как в кино.

Любой белый человек в Китае автоматически становился красавцем. К нам в общежитие часто приходили предприимчивые агенты. Ни один иностранный студент в те годы не избежал участи сняться в рекламе или хотя бы в массовке, если уж совсем страшный. Даже за массовку платили от 100 долларов в день, для студентов совсем неплохо.

В первый год учёбы у меня был красавчик бойфренд француз. Его все время выбирали на рекламу, а меня если брали, то скорее «в довесок». У меня как раз был период отходняка от российской действительности, где даже в булочную за хлебом идти надо исключительно наманикюренной, с выпрямленными волосами и на каблуках. В знак протеста, переехав в Китай, я ходила подчеркнуто только в джинсах, кедах и с минимумом мейка, как европейка, активно презирая наманикюренных особ «рашен-стайл». Поэтому разглядеть меня агентам было, что и говорить, тяжело.

Но после нескольких работ меня стали звать все чаще и чаще. Мой внешне красивый француз на камере был скован и похож на хищную птицу. Меня же макияж, свет и камера преображали. Неожиданно для себя и всех, я оказалась фотогеничной.

Моё портфолио росло, и я становилась золотым дном для предприимчивых агентов.  Ведь меня можно было продавать уже как профессиональную модель, а платить по-прежнему как студентке. Посредники просили не показывать, что я говорю на китайском. С этим были связаны разные куръёзы, особенно когда слушаешь как обсуждают твою внешность, не зная, что ты все понимаешь. Быстро смекнув, как всё это работает, и сколько платят за съемки профессиональным моделям – $200-$300 в час, а не в день, я избавилась от агентов и завязала прямые контакты со всеми кино-фото студиями и продакшен хаусами.

Я не относилась к этому серъёзно, это была не карьера, а хорошая подработка. Одновременно у меня были другие работы: я переводила на выставках, отправляла товары, преподавала английский язык китайским детишкам, и даже, для фигуры, вела аэробику в фитнес центре. Но за съёмки платили лучше всего. Меня спрашивали:— Ты модель?— Конечно, нет. Это я так, денег заработать, — отвечала со смешком.

Профессиональных моделей в городе было тогда мало. Обычно их приглашали из Гонконга, где были настоящие агентства, которые привозили на контракты настоящих моделей. Некоторые из гонконгских агентств открыли офисы в Гуанчжоу. Работы было валом: каждая фабрика шмоток, работающая на экспорт, хотела обзавестись каталогом с европейским лицом, и менять их каждый сезон. Это не имело ничего общего с высокой модой, в основном мы снимали джинсы со стразами, костюмчики с хэллоу китти и еще более странные китайские платья с рюшами. Очень редко была одежда, которую было не стыдно поставить в портфолио. Зато спрос был такой, что ты мог работать почти каждый день по 8 часов в день. Да-да, за $200-$300 в час.

В городе было несколько фрилансеров, таких как я. Красотки по разным причинам находились в Китае: студентки, жены. Также была категория моделей, которые приезжали в местные агентства, но не уезжали по окончанию контракта, а оставались, как правило из-за любовных историй. Шляясь по одним и тем же кастингам, мы быстро познакомились и сдружились. Нас был костяк человек 7-8. Поскольку по-китайски говорила я одна, часто я переводила и организовывала всех. И очень скоро студии и рекламные агентства сами стали обращаться ко мне, когда нужно было «поработать самой и привести еще нескольких человек». Так я стала агентом.

Быть агентом мне сразу понравилось. Во-первых, это было просто больше денег. Теперь я зарабатывала по-любому, даже если на кастинге выбирали НЕ меня. А если моделей нужно было несколько, я зарабатывала больше, не снимаясь, чем если бы снималась сама. Мой танцевальный опыт легко позволял мне, например, срежиссировать показ. По иронии судьбы, я стала тем человеком, который говорил моделям, как им ходить по подиуму из угла в угол.

Во-вторых, хотя как любой девушке мне поначалу было прикольно получать красивые фотки, моё эго потешилось и я даже стала думать, что я ничего такая, моё нутро всё-таки противилось зарабатыванию внешностью, а не мозгами, и я с радостью переоделась опять с каблуков для кастингов в свои любимые джинсы и кеды – символ статуса в модельном бизнесе. Из товара я превратилась в продавца.

Но все равно, все это было любительски. Я была одним из многих агентов, который мог предоставить одних и тех же фриланс моделей, которых все уже и так в городе знали. Нужен был прорыв. О следующем шаге и о том, как я выросла в настоящее модельное агентство с профессиональными моделями – в следующей серии.